Ильф Илья & Петров Евгений - Прошлое Регистратора Загса
Илья Ильф, Евгений Петров
Прошлое регистратора ЗАГСа
На масленицу 1913 года в Старгороде произошло событие, взволновавшее
передовые слои местного общества.
В четверг вечером в кафешантане "Сальве", в роскошно отделанных залах
шла грандиозная программа:
ВСЕМИРНО-ИЗВЕСТНАЯ ТРУППА ЖОНГЛЕРОВ
10 арабов!
Величайший феномен XX века
Стэнс
Загадочно! Не постижимо!
Стэнс человек-загадка!
Поразительные испанские акробаты
И_н_а_с!
К_р_е_з_и_н_а - дива из парижского театра
Фоли-Вертер!
Сестры Д_р_а_ф_а_р и другие номера
Сестры Драфир - их было трое - метались по крохотной сцене, задник
которой изображал Версальский сад, и с волжским акцентом пели:
Пред вами мы, как птички,
Легко порхаем здесь,
Толпа нам рукоплещет,
Бомонд в восторге весь.
Исполнив этот куплет, сестры вздрогнули, взялись за руки и под
усилившийся аккомпанемент рояля грянули что есть силы рефрен:
Мы порхаем,
Мы слез не знаем,
Нас знает каждый всяк -
И умный и дурак.
Отчаянный пляс и обворожительные улыбки трио Драфир не произвели
никакого действия на передовые круги старгородского общества. Круги эти,
представленные в кафешантане гласным городской думы Чарушниковым с
двоюродной сестрой, первогильдейным купцом Ангеловым, сидевшим навеселе с
двумя двоюродными сестрами в палевых одеждах, архитектором управы, городским
врачом, тремя помещиками и многими менее именитыми людьми с двоюродными
сестрами и без них, проводили трио Драфир похоронными хлопками и снова
предались радостям "семейного парадного ужина с шампанским Мумм (зеленая
лента) по два рубля с персоны".
На столиках в особых стоечках из белого металла торчали привлекательные
голубые меню, содержание которых, наводившее на купца Ангелова тяжелую
пьяную скуку, было обольстительно и необыкновенно для молодого человека, лет
семнадцати, сидевшего у самой сцены с недорогой, очень зрелой двоюродной
сестрой. Молодой человек еще раз перечел меню: "Судачки попьет. Жаркое -
цыпленок. Малосольный огурец. Суфле-глясе Жанна д'Арк. Шампанское Мумм
(зеленая лента). Дамам - живые цветы". Сбалансировал в уме одному ему
известные суммы и робко заказал ужин на две персоны. А уже через полчаса
плакавшего молодого человека, в котором купец Ангелов громогласно опознал
переодетого гимназиста, сына бакалейщика Дмитрия Маркеловича, выводил старый
лакей Петр, с негодованием бормотавший: "А ежели денег нет, то зачем фрукты
требовать. Они в карточке не обозначены, их цена особая". Двоюродная сестра,
кокетливо закутавшись в кошачий палантин с черными лапками, шла позади,
выбрасывая зад то направо, то налево. Купец Ангелов радостно кричал вслед
опозоренному гимназисту: "Двоечник! Второгодник! Папе скажу! Будет тебе
бенефис!"
Скука, навеянная выступлением сестер Драфир, исчезла бесследно. На
сцену медленно вышла знаменитая мадемуазель Брезина, с бритыми подмышками и
небесным личиком. Дива была облачена в страусовый туалет. Она не пела, не
рассказывала, даже не танцевала. Она расхаживала по сцене, умильно глядя на
публику, пронзительно вскрикивала и одновременно с этим сбивала носком
божественной ножки проволочное пенсне с носа партнера - бесцветного усатого
господина. Ангелов и городской архитектор, бритый старичок, были вне себя.
- Отдай все и мало! - кричал Ангелов страшным голосом.
Гласный городской думы Чарушников, ужаленный в самое сердце феей из
Фоли-Бержер, поднялся из-за столика и, примерившись, бросил на сцену кружок
серпантина. Развившись только до половины, кружок попал в подбородок
прел